Они создавали театр
К 90-ЛЕТИЮ ГОСУДАРСТВЕННОГО АКАДЕМИЧЕСКОГО РУССКОГО ДРАМАТИЧЕСКОГО ТЕАТРА УЗБЕКИСТАНА
Всю свою сознательную жизнь я жил и живу театром, и сегодня я призываю на помощь память – счастливые мгновения, пережитые не однажды в театре.
Разумеется, очень сложно рассказать обо всем, но я выбрал те счастливые мгновения, которые остались в памяти на всю оставшуюся жизнь. Пусть эти воспоминания помогут воскресить незабываемые впечатления, связанные с именами выдающихся актеров Ташкентского русского академического театра драмы им. А. М. Горького.
Владимир Островский, театровед,
Заведующий литературной частью ГАРДТ Узбекистана
Шестаков А. М., народный артист Узбекистана, (1889-1958 г. г.)
«Они были первыми»
Алексей Михайлович Шестаков с 1906 года выступал на сценах многих российских театров, а с 1934 года Шестаков – актер первой труппы Ташкентского русского драматического театра. Его сценическая судьба поразительно удачна: в том же, 1934 году, Алексей Шестаков с успехом сыграл роль Фамусова в спектакле «Горе от ума» А. С. Грибоедова (режиссер-постановщик Простов Е. А.). Практически актер был много занят в спектаклях русского и мирового классического репертуара: «Борис Годунов» А. С. Пушкина (Пимен, 1935 г), «Враги» А. М. Горького (Захар, 1936 г.), «Безумный день, или Женитьба Фигаро» П. Бомарше (Учитель музыки, 1936 г.), «Без вины виноватые» А. Н. Островского (Дудукин, 1937 г.), «Мещане» А. М. Горького (Бессеменов, 1938 г.), «Дети Ванюшина» С. А. Найденова (Ванюшин, 1938 г.), «Последние» А. М. Горького (Яков, 1939 г.), «Мачеха» О. Бальзака (Вернон, 1940 г.), «Много шума из ничего» У. Шекспира (Отец Франциск, 1941 г.), «Мария Стюарт» Ф. Шиллера (Толбот, 1941 г.), «На всякого мудреца довольно простоты» А. Н. Островского (Крутицкий, 1943 г.), «Дядя Ваня» А. П. Чехова (Серебряков, 1944 г.) и многие другие спектакли.
Ровно через десять лет(1944 г.), Алексей Шестаков вновь создает образ Фамусова в спектакле «Горе от ума», режиссер-постановщик Н. В. Ладыгин. Работая над образом, Шестаков, прежде всего, стремился найти стержень, вокруг которого должно развиваться действие. Его Фамусов, по высказыванию критики, не был аристократом, он сам вышел из молчаливых, год за годом поднимаясь по ступенькам служебной лестницы, выбился «в люди». Актер раскрывал в своем герое черты не только крепостника, самодура, но подхалима, заискивающего перед Скалозубом, Хлестовой и приходящего в ужас при одной мысли: «А что скажет графиня Марья Алексевна?»…
У А. Шестакова всегда была тяга к образам крупных, значительных очертаний, блеск формы, культура слова – вот, собственно, черты, объединяющие актера с другими исполнителями в спектаклях Ташкентского русского драматического театра.
Приглашая А. М. Шестакова, художественный руководитель театра В. А. Чиркин видел в нем, прежде всего, актера классического репертуара. Так и случилось. Актер пропустил через собственную биографию, собственную судьбу образы классического наследия – это Ляпкин-Тяпкин («Ревизор» Н. В. Гоголя, 1945 г.), Вишневский («Доходное место» А. Н. Островского, 1947 г.), Людовико («Собака на сене» Лопе де Вега, 1948 г.), Рикардо («Забавный случай» К. Гольдони, 1948 г.), Самуэль де Сильва («УриэльАкоста» К. Гуцкова, 1949 г.), Миллер («Коварство и любовь» Ф. Шиллера, 1949 г.), Винченцио («Укрощение строптивой» У. Шекспира, 1950 г.), Стародум («Недоросль» Д. Фонвизина, 1952 г.), Гаев (Вишневый сад» А. П. Чехова, 1954 г.), Дудукин («Без вины виноватые» А. Н. Островского, 1955 г.) и многие другие образы.
Зрелым мастером, сознавая власть театральных преданий, Алексей Шестаков выходил на сцену в образе Гаева в спектакле «Вишневый сад» А. П. Чехова. Мы увидели разорившегося помещика, «проевшего состояние на леденцах», ведущего праздный образ жизни. Актер создавал характер добродушного, разговорчивого, красноречивого, непрактичного человека. Натура его, по большей части, мечтательная, бездеятельная. Гаев у Шестакова – идеалист и романтик, он артистичен и искренен.
Девяносто восемь ролей на сцене Ташкентского русского драматического театра им. Горького сыграл А. М. Шестаков. Созданные им образы были отмечены внутренним беспокойством, взволнованностью. Разнообразие интонационного рисунка роли, выразительная мимика и пластика, мастерство перевоплощения определяли своеобразие творчества актера.
Владимир Островский
Ленина Е. Л., народная артистка Узбекистана (1890-1981)
«Большое человеческое сердце»
Елена Лазаревна Ленина завоевала известность и любовь зрителей еще выступая на разных сценах российских театров, начиная с 1907 года. А в 1934 году Ленина вошла в первую труппу Ташкентского русского драматического театра, которую набирал художественный руководитель В. А. Чиркин, и здесь ей крупно повезло. Уже в 1935 году ей поручают роль Мурзавецкой в спектакле «Волки и овцы» А. Н. Островского (режиссер-постановщик Брошкевич Л. А.)
Только в 1937 году Е. Ленина играла три центральные роли в пьесах А. Н. Островского – Кручинина («Без вины виноватые»), Кабаниха («Гроза»), Гурмыжская («Лес»), каждая из которых могла бы стать предметом обстоятельного анализа.
Нельзя обойти и другие замечательные работы актрисы – Марселина («Безумный день, или Женитьбы Фигаро» П. Бомарше, 1936 г.), Василиса («На дне» М. Горького, 1936 г.), Меланья («Егор Булычов и другие», 1938 г.), Графиня Вронская («Анна Каренина» Л. Толстого, 1939 г.), Глафира Глумова («На всякого мудреца довольно простоты» А. Н. Островского, 1943 г.), Кручинина, 1937 г., Галчиха, 1955 г. («Без вины виноватые» А. Н. Островского) – роли драматическое, характерные, сатирические.
В послевоенные годы актриса много играла в спектаклях по пьесам С. А. Найденова, А. П. Чехова, А. С. Грибоедова, А. М. Горького, Ч. Диккенса, А. Н. Островского, И. С. Тургенева, К. Гуцкова, Ф. Шиллера, Л. Н. Толстого, Б. Шоу, А. Н. Арбузова, Д. Лондона и многих других авторов.
Е. Ленина прошла большой путь в творчестве. Ей посчастливилось всю свою полувековую жизнь актрисы «нести репертуар», накопился огромный опыт. Только в спектаклях по пьесам А. Н. Островского актриса подарила зрителю десять центральных ролей. Среди которых Мурзавецкая в спектакле «Волки и овцы», режиссер-постановщик Иоффе Ю. С. (1951 г.)
Перед зрителями появлялся русский Тартюф – старая хищница Мурзавецкая – Е. Ленина, обделывающая свои зловещие дела под маской добродетельной и богобоязненной женщины. И вместе с ней выходила на сцену пестрая, оживленная компания волков и овец. Зрители с интересом следили за хорошо известными махинациями Мурзавецкой…
Елена Ленина играла свою роль с профессиональным мастерством. Властная и жестокая, наделенная незаурядным практическим умом, смелая, не останавливающаяся перед преступлениями, ее Мурзавецкая вырастала в спектакле в страшную силу…
Около 80-ти ролей на сцене Ташкентского русского драматического театра им. Горького создала Е. Л. Ленина. Как разнились их характеры, образ жизни, судьбы. В каждой из сыгранных ролей Ленина представала неожиданной, неузнаваемой.
Владимир Островский
Петрова Л. М., заслуженная артистка Узбекистана, (1905-1973 г.г.)
«Правда и вдохновение»
Лидия Михайловна Петрова была замечательной представительницей «старой гвардии» Ташкентского русского драматического театра имени А. М. Горького.
В 1934 году, по приглашению первого Художественного руководителя театра В. А. Чиркина, Л. М. Петрова зачисляется в труппу театра. Режиссер восхищен внешними данными, фактурой актрисы и уже в первом спектакле В. А. Чиркина «Интервенция» по пьесе Л. Славина (1934 г.), Л. Петрова исполняла роль Танцовщицы в кабаре. Далее следовала Роберта в спектакле «Неизбежность» по Т. Драйзеру (1935 г.). Реалистическую манеру игры Л. М. Петровой отмечали критики в спектаклях по пьесам А. Н. Островского – это Варвара Кабанова («Гроза», 1937 г.), Машенька («На всякого мудреца довольно простоты», 1943 г.), Аннушка («На бойком месте», 1949 г.), Купавина («Волки и овцы», 1951 г.).
Классическими образами, созданными Л. М. Петровой, были Смеральдина («Слуга двух господ» К. Гольдони, 1935 г.), Надя («Враги», А. М. Горького, 1936 г.), Сюзанна («Безумный день, или Женитьбы Фигаро», 1936 г.), Людмила («Дети Ванюшина» С. Найденова, 1938г., 1944 г.), Вера («Обрыв» И. А. Гончарова, 1944 г.), Соня («Дядя Ваня» А. П. Чехова, 1944 г.), Софья («Горе от ума» А. С. Грибоедова, 1944 г.), Донья Анхела («Дама-Невидимка» П. Кальдерона, 1946г.), Дарья («Хождение по мукам» А. Н. Толстого, 1947 г.), Марсела («Собака на сене» Лопе де Вега, 1948 г.), Лиза («Дворянское гнездо» И. С. Тургенева, 1948 г.), Луиза («Коварство и любовь» Ф. Шиллера, 1949 г.), Бьянка («Укрощение строптивой» У. Шекспира, 1950 г.), Юлия Филипповна («Дачники» А. М. Горького, 1952 г.) и многие другие образы.
Искусству Л. Петровой, актрисы большой глубины, простоты, женственности, был свойственен подлинный гуманизм, предельная искренность. Ее голос… В нем было множество оттенков, он был музыкален, гибок и изменчив. Для Петровой голос – тончайший инструмент, она искала особую манеру, особый тембр речи для каждой роли. И это придавало удивительную прелесть ее созданиям.
Я успел увидеть некоторые сценические создания Л. М. Петровой на сцене нашего театра. В качестве примера, Донья Анхела в спектакле «Дама-Невидимка» в постановке И. В. Радуна. Это был спектакль, рассказывающий о любви, рыцарской чести и бесстрашии. Все было увлекательно, страстно и весело. В центре – Она (Петрова) – таинственная незнакомка, которая исчезала и появлялась неожиданно и таинственно! Она была прелестна, умна… Образ, созданный актрисой, завораживал своей неповторимостью.
Лидия Петрова всегда была предельно органична на сцене, остротеатральна в том лучшем значении слова, которое мы уже начинаем забывать. Дело в том, что яркий, неожиданный внешний рисунок опирался на гибкий и сильный внутренний темперамент актрисы.
За восемнадцать лет службы в Ташкентском русском драматическом театре имени М. Горького Лидия Михайловна Петрова сыграла около семидесяти ролей и всегда правда и вдохновение были ее неизменными спутниками.
Летом, 1952 года, Л. М. Петрова с мужем – Н. Д. Никомаровым, по приглашению, переезжают в г. Вильнюс (Литва) и зачисляются в труппу Русского драматического театра.
Владимир Островский
Давыдов П. С., народный артист Узбекистана, (1900-1962)
«Вторая – вечная жизнь»
За годы работы в Государственном русском театре драмы им. Горького Петр Семенович Давыдов сыграл около ста ролей. И всегда открытый и яркий талант Давыдова оставался живым и современным талантом – он вызывал восхищение зрителей, и восхищение это ломало любые зрительские предубеждения.
П. С. Давыдов не имел специального актерского образования, он был актером от Бога. Работая в разных театрах России, Давыдов играл много. Ему пришлось сталкиваться с театральными воззрениями различного толка, работать с режиссерами, совершенно непохожими друг на друга. Но Давыдов обладал умением разгадать самое заветное, самое сокровенное в психологии своих героев.
Давыдов был принят на службу в Ташкентский русский театр драмы в сезоне 1936/37 г. г. Пестрый репертуар требовал от актера большой гибкости, умения играть драму и комедию, «высокую трагедию», фарс и психологическую драму. Он сыграл целый ряд разнохарактерных ролей, перечень которых действительно может вызвать удивление. Это – Дикой в «Грозе» (1937 г.), Восьмибратов в «Лесе» (1938 г.), Городулин в спектакле «На всякого мудреца довольно простоты» (1943 г.), Прибытков в «Последней жертве» (1948 г.), Шмага в «Без вины виноватых» А. Н. Островского (1955 г.), Каренин в «Анне Карениной» Л. Толстого (1939 г.), маркиз Форлипополи в «Хозяйке гостиницы» К. Гольдони (1940 г.), Войницкий в «Дяде Ване» (1944 г.), Кулыгин в «Трех сестрах» (1941 г.), Фирс в «Вишневом саде» А. П. Чехова (1954 г.), Фамусов в «Горе от ума» А. Грибоедова (1944 г.), Городничий в «Ревизоре» Гоголя (1945 г.), Суслов в «Дачниках» Горького (1952 г.) и многие другие роли.
Из воспоминаний Владимира Рецептера: «…Как сохранить и передать те мгновения, когда давыдовский Суслов, сидя спиной к остальным, слушает спор «дачников» о жизни (А. М. Горький. «Дачники»). Он собирает внимание, мы снова можем предположить, что ответ этого человека будет необычен. Но Давыдов снова обескураживает нас. Вся желчь, весь смрад обывательщины выливаются в монологе. Кажется, что Суслова рвет откровенностью, и становится страшно и отвратительно от этих маленьких налитых кровью пьяных и злобных глаз…
Как же передать впечатление о той минуте, когда давыдовский Оброшенов из «Шутников» (1950 г.) вдруг останавливается и замирает. Он понял, что его обманули, что над ним жестоко подшутили…
«Шутники» А. Н. Островского – не из тех пьес, что играют на сцене часто. Это по-настоящему «актерская» пьеса с замечательно написанной, выигрышной центральной ролью. Поначалу будто бы комическая, эта роль превращается в подлинно трагедийную. Оброшенов – один из тех, кого в русской литературе принято называть «маленьким человеком». Незначительный чиновник, сродни гоголевскому Акакию Акакиевичу из «Шинели», только не петербургский, а вовсе провинциальный. Оброшенов привык играть шутовскую роль перед богатыми купцами. Он и закукарекает, и спляшет перед самодуром, лишь бы заработать на кусок хлеба. Но все это – за порогом дома. У себя же это – чистый и трогательный старик, любящий отец семейства, готовый на все для счастья детей. И вот над ним «подшутили» - подбросили конверт, будто с большой суммой денег. «Разбогатевший» Оброшенов – Давыдов преображался, вырастал, был полон достоинства и счастья.
Готов был немедленно выручить бедного жениха своей дочери. «Много тут денег, много, вы столько никогда не видывали. Вот они. Ну-ка посмотрите!» Давыдов – Оброшенов вскрывает конверт, достает какие-то бумаги, но денег не находит. Он недоумевает. Беспокоится. Ищет, нагнувшись, на полу, под столом. Напрасно. Вдруг Оброшенов смеется, хлопает себя ладонью по лбу: вспомнил или догадался. «Они там…в сюртуке…в кармане-то…в боковом-то…» Он убегает и после паузы возвращается. Растерянная нелепая улыбка на его лице сменяется выражением ужаса. Он опускается на ступеньку крыльца, держась за перила. С этого момента – сердце разрывается, так больно за него, а Давыдов ведет все дальше, все пронзительней свою сцену, не давая зрителям передышки. «Неужели потерял?» - спрашивает Оброшенов, обводя всех взглядом. «Побежим…Спрашивать будем, не поднимал ли кто?» Он силится подняться, побежать. Но силы его оставляют, он опускается в кресло, плачет…
И тут Оброшенову-Давыдову подают записку, в которой он читает, что денег в конверте и не было. Долго и как-то тупо смотрит он в эту бумажонку. Мы знаем, мы ждем, что минута нарастающей оценки должна во что-то вылиться. Но нет никакой возможности предположить, как потрясает страшная, убежденная простота фразы: «Этак не шу-тят», - как до крови поранят нас открытые, бесслезные, темные давыдовские глаза…
«Вы все лжете! Этак не шутят!» - голос дрожит, вибрирует. «Тремоло» Давыдова нестерпимо прекрасно!.. Вот так же непередаваемо дрожал и вибрировал голос Пола Скоффилда, которого я видел в «Короле Лире» в постановке знаменитого английского режиссера Питера Брука. Оброшенов – Давыдов рыдает, как ребенок, задыхается… Рыдания переходят в странные хрипловатые звуки – он близок к сумасшествию. Занавес. Зрители боятся нарушить тишину. Они были свидетелями чуда…
Одной из лучших ролей Давыдова была роль комиссара Воробьева в инсценировке «Повести о настоящем человеке Б. Полевого. Сцена, где давыдовский Воробьев помогал Мересьеву встать на ноги, почувствовать веру в себя, была одной из главных в спектакле. Снова побеждала давыдовская простота и живая естественность. Поиск человека в человеке и тревога, и сомнение, и вера звучали в его голосе…»
Давыдов обладал редким дарованием делать зрителя своим единомышленником, соучастником, соратником. И в то же время он умел выстраивать такую интимную, такую подробную жизнь своего героя, что на сцене всегда рождалась атмосфера достоверности, той правды, которую он искал.
Был в реализме Давыдова секрет, какая-то загадочная способность все вокруг делать своим. То, к чему прикоснулся, где прошел, тоже становилось «давыдовским». Вступил на сцену – сразу есть человек, и мы верили в него.
Пес «Тучка», что бегал с ним рядом, - тоже как - будто с рождения хозяина при нем. Счастье ташкентцев, что у нас играл Давыдов, наполняя по вечерам зал полнозвучным, органным голосом своим.
Проходит время, но облик Петра Семеновича Давыдова – человека отважного, прямого, благородного, знаменитого и в то же время скромного, легко ранимого, ничем не защищенного, ушедшего от нас на взлете, с недопетой песней.
И если верно, что жизнь человека продолжается, пока сохраняется память о нем, уверен, Петру Семеновичу Давыдову суждена вторая – вечная жизнь.
Старый актер уходил, уходил со сцены.
Старый актер отдавал нам свой опыт ценный.
Был знаменит он в Саратове и в Самаре.
Годы и роли сломали его, сломали.
На бесконечном, на тайном пути к роли
сколько он тратил горячей, живой крови…
Старый актер не читал наставлений нудно,
он понимал, что нам нужно и что не нужно,
он приказал не бояться, не мелко плавать, -
чисто смеяться и горько и честно плакать…
Владимир Рецептер
1963 г.
Подборка материала Владимир Островский
Загурская Г. Н., народная артистка СССР (1905 -1978)
«Спутница поколений»
За 40 лет службы в Государственном русском академическом театре драмы им. М. Горького Галина Николаевна Загурская сыграла более ста ролей. Здесь актриса обратила на себя внимание исполнением ролей Дианы («Собака на сене» Лопе де Вега), Варвары («Гроза» А. Н. Островского), Королевы Анны («Стакан воды» Э. Скриба, Екатерины («Петр 1» А. Толстого, Анны Карениной («Анна Каренина» Л. Толстого), Нины («Маскарад» М. Ю. Лермонтова).
Все героини Загурской, какого бы они не были возраста, всегда были жизнелюбивы, наполнены мечтой и энергией. И в этом смысле, какая бы ей не доставалась роль, она всегда играла саму себя.
Созданные Загурской неповторимые сценические образы свидетельствовали о том, что Галина Николаевна была актрисой своеобразной творческой индивидуальности, эмоциональное и глубоко психологическое искусство которой сверкало яркими сценическими красками.
В классических и современных пьесах актриса создала галерею образов женщин любящих, благородных, самоотверженных, борющихся за свое человеческое достоинство. Все ее работы в театре были результатом неутомимого труда, поисков и сознания большой ответственности за свое творчество.
Перечень ролей, сыгранных Загурской, действительно может вызвать удивление. Галина Николаевна много играла в пьесах А. Н. Островского, Лопе де Вега, Л. Н. Толстого, О. Уайльда, К. Гольдони, А. П. Чехова, У. Шекспира, А. С. Грибоедова, А. М. Горького, Ф. М. Достоевского и мн.др.
Яркие образы, полные сложных человеческих качеств: мужества, честности, прямоты создала Г. Загурская в спектаклях «Без вины виноватые» А. Н. Островского (Кручинина), «Филумена Мортурано» Э. Де Филиппо (Филумена), «Каменное гнездо» Х. Вуолийоки ( Хозяйка Нискавуори), «Материнское поле» Ч. Айтматова (Толгонай). И даже в ролях совсем другого плана, где ощущается размах и широкая натура – это Мирандолина из спектакля «Хозяйка гостиницы» К. Гольдони, Беатриче – «Много шума из ничего» У. Шекспира, Евгения – «На бойком месте» А. Н. Островского, Катарина – «Укрощение строптивой» У. Шекспира, Майсара – «Проделки Майсары» Хамзы, Герцогиня Дюпон- Дюфор – «Путешественник без багажа» Ж. Ануя, Пайпер – «Миссис Пайпер ведет следствие» Д. Попплуэлла, где Загурская блистала глубиной темперамента, выразительой пластикой и мастерством сценической речи.
Если бы однажды случилось чудо и ожили образы, созданные Галиной Загурской , зрительным залом, куда бы они собрались, завладела бы живописная толпа. Тут оказались бы люди разных эпох, возрастов, профессий, характеров. И все в этой толпе театральных фигур, созданных Загурской, интересно, своеобразно, ярко.
Попытка воскресить в памяти сценические образы, созданные Г. Н. Загурской, образы непохожие друг на друга по психологическому рисунку, в тонкой сценической трактовке талантливой актрисы, свидетельствуют о многогранности ее дарования. И в простом, глубоком достоинстве предстает личность Галины Николаевны Загурской - особый тип актрисы, труженицы, человека высокого духовного строя.
Владимир Островский
Хачатуров Н. Г., народный артист Узбекистана (1907-1989)
«Человек большого, открытого сердца»
«И ты причастен был к сознанью моему…»
Н. Заболоцкий
Актерские победы одерживаются не одним лишь талантом и прозрением; в большей степени им способствует близость актера с поколением, к которому он обращается. Такой близостью на протяжении пяти десятилетий освещались творческие победы Николая Григорьевича Хачатурова.
На его долю выпало жить в разные театральные эпохи, и в каждой из них он оставался самим собой, художником удивительным и неповторимым, умеющим безраздельно властвовать над зрителем. Ему пришлось сталкиваться с театральными воззрениями различного толка, работать с режиссерами, совершенно непохожими друг на друга. И всегда, хачатуровский открытый и яркий талант оставался живым и современным талантом – он вызывал восхищение зрителей, и восхищение это ломало любые зрительские предубеждения. Хачатуров делал открытия вглубь человеческой природы.
Какими способами актер совершал эти открытия, какими путями пришел к ним? Узнать это очень трудно. Далеко не всегда сам художник способен проследить процесс собственного творчества и тем более объяснить его.
Хачатуров поступил в Ташкентский театр драмы им. Горького в сезоне 1938/39 годов. С первых шагов ему посчастливилось работать с режиссерами Л. Брошкевичем, В. Чиркиным, Л. Ицковым, Я. Варшавским, А. Ридалем. Пестрый репертуар требовал от актера большой гибкости, умения играть драму и комедию, «высокую трагедию», фарс и психологическую пьесу. Это была актерская «борьба за существование».
Для дебюта Хачатурову была дана роль графа Людовико в комедии Лопе де Вега « Собака на сене» (1938 г.) и этот дебют Николая Григорьевича был замечен и вознагражден: упорство и изобретательность молодого актера позволили ему расцветить свой «образ».
Шел год за годом, и вскоре незаурядный талант и упорный труд сделали Хачатурова одним из популярнейших артистов театра драмы им. Горького.
Смешение жанров, стилей и направлений были для молодого Николая Хачатурова, щедро одаренного от природы актера, трудной, но полезной школой актерского мастерства. Хачатуров научился хорошо носить любой костюм, изучил множество гримов, сыграл целый ряд разнохарактерных ролей и стал уверенным хозяином сцены, талантливым актером - импровизатором. Перечень ролей, сыгранных Николаем Григорьевичем, действительно может вызвать удивление. Хачатуров много играл в пьесах С. Найденова, А. Толстого, Л. Толстого, М. Лермонтова, О. Уайльда, Э. Ростана, Ф. Шиллера, Ч. Диккенса, М. Горького, А. Островского, И. Тургенева, К. Гольдони, У. Шекспира, Б. Шоу, Н. Гоголя, М. Салтыкова-Щедрина, А. Чехова и многих других.
Старые мастера театра, говоря о себе в мемуарах и переписке, часто употребляли несколько старомодное, непривычное, но сохраняющее непреодолимое очарование слово – л и ц е д е й. Это звание, высокое звание того, в чьих жилах течет кровь многих актерских поколений, кто любит и ценит в театре действенность, праздничность, неустанное творчество, для кого театр – это гражданский подвиг, святыня, ради которой нужно пожертвовать всем.
Л и ц е д е й – это Николай Хачатуров. Он достойный наследник выдающихся мастеров театра, художник огромной наблюдательности, простоты и искренности, актер, способный к чудесным превращениям, влюбленный в импровизацию, сценическую шутку. Его образы классического репертуара были всегда новы, и часто казалось, что они впервые сыграны именно Хачатуровым.
Епиходов в чеховском «Вишневом саде» (1954 г.) - герой его, трогательно незащищенный и смешной, запал в душу: актер запомнился, и с тех пор ни разу не обманул зрительского ожидания. С беспощадной правдивостью, социальной остротой и исключительным мастерством перевоплощения играл Хачатуров Барона в спектакле по пьесе М. Горького «На дне» (1955 г.) - одну из своих наиболее ярких ролей.
За 50 лет работы в Академическом театре драмы им. М. Горького Николай Григорьевич Хачатуров создал целую галерею столь непохожих и порой неожиданных образов: Вурм в «Коварстве и любви» Ф. Шиллера (1949 г.) и Мурзавецкий в «Волках и овцах» А. Н. Островского (1951 г.); Жевакин в гоголевской «Женитьбе» (1952 г.) и Мамат в «Тайнах паранджи» Хамзы (1956 г.); Гитлер в «Братьях Лаутензак» по Л. Фейхтвангеру ( 1963 г.) и король Филипп в шиллеровском «Дон Карлосе» (1969 г.); Юсов в «Доходном месте» А. Островского (1972 г.) и Дункан в шекспировском «Макбете» (1983 г.).
Подобно сверкающей цепи из драгоценных камней, прошли перед нами замечательные творения этого актера. Николай Григорьевич был их тех, с кем возможна была товарищеская и духовная близость. Актеры любили его и преклонение перед ним как художником было безгранично. Он был слишком артистичен и тонок, чтоб быть банально простым. Проста была обстановка его жизни, прост был доступ к нему людей с их нуждами и просьбами, но не прост он сам. Сколько артистического восхищения было в его добром лице, когда он репетировал любимую роль.
В спектакле «Гамлет» Шекспира (1961 г.), Хачатуров играл Полония. Угодливым интриганом, рабом по природе, «жалким, суетливым шутом», как называл его Гамлет, представал Полоний в его исполнении.
В чеховской «Чайке» (1964 г.) Николай Григорьевич сыграл интеллигентного и мягкого, уставшего от жизни доктора Дорна.
В комедии-водевиле «Хозяйка Авлабара» А. Цагарели (1973 г.), Николай Григорьевич выступил в роли древнего князя Вано Пантиашвили, надумавшего на старости лет жениться. Новый герой Хачатурова двигался на не сгибающихся ногах, он был немощен и ветх, словно его вытащили из какой-то забытой, изъеденной молью кучи старья. Но Хачатуров намекал, что старость здесь – лишь маска, лишь повод щегольнуть искусством трансформации. И потому его князь мог запеть неожиданно звонким голосом и даже пуститься в пляс.
На материале пьесы «Человек из Ламанчи» американских драматургов Д. Вассермана и Д. Дэрион ( 1970 г.) театр увидел возможность выразить свою творческую тему, утверждая веру в высокие идеалы и принципы. «Об одержимости верой в лучшее, что есть в человеке» - так сформулировал В. М. Стрижов режиссерский замысел и поставил спектакль о Человеке – мечтателе, Человеке – мыслителе, Человеке – борце. Этот человек – Дон Кихот из Ламанчи и великий испанец Сервантес. Обе эти роли исполнял Хачатуров. Вначале он появлялся в облике Сервантеса и по ходу спектакля преображался в Дон Кихота. Молниеносно возникал классический образ странствующего рыцаря; казалось, что его длинная фигура еще больше вытягивалась, а в глазах вспыхивал огонь.
Дон Кихот – Хачатуров не только мечтатель. Он ощущает, видит несовершенства жизни и задумывается над «проклятыми вопросами»: почему топчут чистые чувства и помыслы людей, почему шлем героя украшает голову труса, почему надругались над Дульсинеей? И сквозь черты Дон Кихота просвечивался облик его создателя.
Повергнут и уличен в фантазерстве Дон Кихот, на самого Сервантеса вот-вот обрушится меч инквизиции, но Сервантес – Хачатуров вдохновенно повторял: «Верую в истину, добро и красоту!». Артист поистине передавал одержимость верой. Герой Хачатурова не только был беспочвенным мечтателем или бездейственным мыслителем, его Дон Кихот был рыцарем прямых дорог, вступающий в бой, как это делал сам Сервантес.
Более ста пятидесяти ролей на сцене Ташкентского академического театра драмы сыграл Н. Г. Хачатуров. Блестящее мастерство, разнообразие профессиональных возможностей поставили Николая Григорьевича в число ведущих артистов театра. Восхищаясь широтой диапазона актера, в каждом его герое мы неизменно видели главную особенность творчества Хачатурова – неповторимость его личного артистического облика, его ярко выраженную индивидуальность.
Я бы сказал, что Николай Григорьевич напоминает мне скульптора, который свободно, как резцом, владея всеми средствами сценической выразительности, отдавая предпочтение броской театральности, яркому внешнему рисунку, он лепил образы на редкость выпуклые, крупные, значительные.
Хачатуров был истинным народным артистом, и где бы он ни был – в гастрольных поездках, на творческих встречах, на отдыхе, среди близких друзей и знакомых, - он умел быть простым и сердечным. Но никогда, ни на секунду Николай Григорьевич не переставал быть художником, то есть человеком, чуждым рисовке и пошлости, человеком творческого поиска, мужественным, сильным, человеком большого, открытого сердца.
Владимир Островский
Злобин Е. К., народный артист Узбекистана, (1898-1959 г.г.)
«Рождение сценического образа»
Евгений Константинович Злобин сценическую деятельность начал в 1918 году в Саратове. То, что Е. Злобин талантлив, было заметно сразу, с первых его выходов на сцену, с первых маленьких ролей. Очень скоро он становится востребованным актером. Играл в драматических театрах Днепропетровска, Тбилиси, Баку, Казани, Куйбышева (ныне Самара). На этих сценических площадках рождались образы Расплюева («Свадьба Кречинского» А. Сухово-Кобылина), Лыняева («Волки и овцы» А. Н. Островского), Луки («На дне» А. М. Горького) и другие.
В 1938 году, по приглашению Художественного руководителя Ташкентского русского драматического театра им. М. Горького В. А. Чиркина, Е. К. Злобин зачисляется в труппу театра. Три первые работы актера стали действительно заметными в его актерской биографии. Это – Могнат (Профессия госпожи Уоррен» Б. Шоу, 1938 г.), Князь Буйносов («Петр I – й» А. Н. Толстого, 1938 г.), Профессор Горностаев («Любовь Яровая» К. Тренева, 1938 г.). Индивидуальность актера была уловима, своеобразие крылось в мудром юморе, освещающем и комедию, и драму. Дарование Е. Злобина было необыкновенно разнообразно, диапазон выразительных средств широк и неожидан. Чувство вкуса придавало его игре особую пленительность.
Яркие, острохарактерные образы создал актер в спектаклях по пьесам великого русского драматурга А. Н. Островского – это Кучумов («Бешеные деньги», 1940 г.), Мамаев («На всякого мудреца довольно простоты», 1943 г.), Юсов («Доходное место», 1947 г.), Влас («Сон на Волге», 1955 г.), Шмага («Без вины виноватые», 1955 г.), Аристарх («Горячее сердце», 1959 г.). Я стремился отобрать спектакли наиболее значительные, привлекшие к себе внимание зрителей и критики, ознаменовавшие самые существенные тенденции в сценическом истолковании русской классики.
По высказываниям критики, спектакль «Бешеные деньги» (1940 г.) славился мастерством актерской игры. Е. Злобин создавал сочный образ Кучумова. И в первую очередь оценивали блестящую подачу актером текста и слова…
В спектакле «На всякого мудреца довольно простоты» Е. Злобин сатирически изображал характер Мамаева. Эта роль стала интересным актерским достижением.
Шмага – Е. Злобин («Без вины виноватые», 1955 г.) всматривался во все происходившее, следил за поединком Кручининой и Незнамова с чувством сложным; как бы подстегивая своего друга, он сам испытывал боль, наносимую благородной женщине. Горькая философия шута сквозила в насмешках Шмаги – Злобина, шута, смеющегося над собственной болью…
Наиболее полно и многогранно Е. Злобин раскрывался в чеховском репертуаре. В 1941 году режиссер Я. А. Варшавский предложил актеру роль Чебутыкина в спектакле «Три сестры». Это была первая встреча с Чеховым и этот первый опыт рецензенты тех лет считали удачным.
1944 год – Телегин в «Дяде Ване»; 1954 год – Фирс в «Вишневом саде». Что же роднило всех чеховских героев Евгения Злобина? Что восхищало актера в исканиях и личности самого Чехова? Высокое чувство правды, неумолкающий призыв к обновлению, огромный нравственный потенциал.
Для многих зрителей 40-50-х годов Злобин был идеальным исполнителем Репетилова в «Горе от ума» А. С. Грибоедова, Земляники в «Ревизоре» Н. В. Гоголя, Купца Фильберта в «Забавном случае» К. Гольдони, Бубнова в спектакле «На дне» М. Горького, Давида Ренесан в «Клопе» В. Маяковского. В каждой роли актер менял внешний облик, изменял пластику, голос.
Партнеры по сцене считали, что Е. Злобин был лучшим исполнителем ролей в комедиях «Не называя фамилий» В. Минко, «Судья в ловушке» Г. Филдинга, «День чудесных обманов» Р. Шеридана, «Баня В. Маяковского и других. Подлинной сущностью актера была стихия игры, он даже внешне постоянно менялся. Менялся в жизни и на сцене в ходе одного и того же спектакля. Зрителей поражали мастерство, виртуозность перевоплощения, глубина переживаний, простота жизни на сцене, за которой не чувствовалось утомительного и тяжелого труда.
За двадцать один год службы в Ташкентском драматическом театре имени М. Горького Евгений Константинович Злобин создал шестьдесят шесть незабываемых образов. Процесс создания сценических образов у актера был непредсказуем. Он таил свои неожиданности и порой приводил к удивительным открытиям.
Владимир Островский
Андреева О. И., народная артистка Узбекистана, (1890 – 1970 г.)
«Неповторимая»
Сегодняшнему молодому поколению имя Ольги Ильиничны Андреевой мало что говорит. Училась О. Андреева на драматических курсах О. А. Правдина (Москва). Сценическую деятельность начала в 1912 году, работала в драматических театрах Харькова, Вологды, Самары.
В 1938 году О. И. Андреева поступает на службу в Ташкентский русский драматический театр. И первой ролью актрисы становится Любовь Яровая в одноименной пьесе К. Тренева. Художественный руководитель театра В. А. Чиркин обратил внимание на культуру сценической речи, выразительность внешнего рисунка роли и в дальнейшем актриса стремится раскрыть каждый сценический образ приемами яркой театральности.
О. Андреева создавала образы волевых, сильных женщин, исполняя роли Софьи («Последние» М. Горького, 1939 г.), Елизаветы («Мария Стюарт» Ф. Шиллера, 1941 г.), Мурзавецкая («Волки и овцы» А. Н. Островского , 1951 г.), Фекла Ивановна, сваха («Женитьба» Н. В. Гоголя, 1952 г.), Простакова («Недоросль» Д. Фонвизина, 1952 г.) и др.
По словам одного из рецензентов обрисован образ Ольги в исполнении Андреевой («Три сестры» А. П. Чехова, 1941 г.). «… Звук ее голоса завораживал. Ольга Андреева была окутана поэзией, в ней угадывалась тоска несбывшихся желаний и редкая внутренняя победа над собой…»
Мне довелось увидеть О. Андрееву в середине 50-х годов. На сцене театра им. Горького шел спектакль «Волки и овцы» в постановке режиссера Иоффе Ю. С., где актриса играла Мурзавецкую. Ее Мурзавецкая одна из темных фигур дворянского заката; «благочестием» она хочет восполнить другие, увы, убывающие статьи своих доходов. Удача придает ей смелость: она подчинила себе целый уезд, командует и судит направо и налево. Но когда Беркутов подсекает эту ее власть, с каким унижением падала она к нему в ноги, моля о пощаде! О. Андреева превосходно передавала это падение.
Более 70-ти ролей на сцене Ташкентского русского драматического театра им. Горького сыграла О. И. Андреева и сегодня я понимаю, почему власть актрисы над зрительным залом была безраздельной.
Умерла Ольга Ильинична в 1970 году, ей было 80 лет. Имя ее осталось в истории Государственного академического русского драматического театра Узбекистана.
Владимир Островский
Гзовская А. А., заслуженная артистка Узбекистана, (1905-1968 г.г.)
